ТАБЛИЦА 1

(Свт. Григорий Палама, Антирритики против Акиндина, книга 1)

Перевод Маркова (неизд.)	Перевод Дунаева (по кн.: Виз. исих. тексты)	Перевод Яшунского	Греческий текст
1. Неправильно было бы, чтобы тот, кого преследуют, отказывался от защиты, которая нужна до тех пор, пока он не примет оправдания, добившись его в судебном процессе. И когда бы он, на которого напрасно возложили вину, был бы неумолчно испытан собором праведного суда, и судящие при голосовании не смогли бы установить наказание по закону, то какое бы тогда слово могло бы задержать защищающегося? Необходимо, чтобы Геракл вновь сразил гидру, у которой после отсечения вновь вырастает голова или головы, а судьи были бы готовы прижечь огнём справедливости её гортань, которая тотчас останется без голов. Чтобы в нашем слове были более уместные примеры, из вещей, в которых мы нуждаемся, лучше всего возвеличить живой жезл Моисея, который не только из среды живых, но и из среды существующих изгнал волшебство, притворившись таким же живым, пусть даже зло было готово спорить с соперником, восстав против Бога, радушно принимающего хвалу, и потому стремилось быть столь же крепким. И потому волшебники, когда им были нанесены сокрушительные удары, лишились собственной силы. В любом случае, нужно, чтобы по необходимости их надменное раздутие на наших глазах заставило вскипеть негодованием предстоящее слово боголюбца, чтобы уже без всяких прорицателей показать себя не страшащимся царя лжи.	Было бы несправедливо удерживать обвиняемого от защиты, пока присутствует требующий ответа обвинитель. И если нападающий вотще будет обличен соборным судом и не замолчит, тогда как судьи не могут наложить наказание согласно решению, какой довод мог бы удержать оправдывающегося [от апологии]? Итак, снова надлежит Гераклу подступить к гидре, у которой после отсечения опять вырастает голова (или головы), а судьям — быть готовыми прижигать огнем правосудия гортань, вновь лишенную голов. Но чтобы речь соответствовала примерам, скорее требовался бы, конечно, живой и очень сильно увеличенный жезл Моисея, дабы — даже если соперничающая злоба, тщеславясь в приношении равного по силе, будет еще более противиться и противостоять Богу, поощряющему любезное, — убралось прочь прорицание не то что живых, но существующих [противников], притворившееся равно (ἐφάμιλλα) живым. По этой причине прорицатели противопоставляют наносимым ударам свое собственное могущество. Нужно, чтобы перед их взорами выступившее вперед слово боголюбца произвело воспалительные нарывы, дабы предсказатели не могли более без стыда показываться царю обмана.	Несправедливо было бы лишать обвиняемого [возможности] ответа до тех пор, пока не явится требующий этого посредством обвинения. Ведь если даже сей, напрасно нападающий, будет изобличен на разбирающем тяжбу соборе, но не замолчит, поскольку судьи не имели возможности вынести осуждение, то что сможет удержать оправдывающегося? Итак, нужно снова посылать Геракла к гидре, вновь производящей голову (или головы) по отсечении [прежних], и судиям [снова] быть готовыми возжечь огонь суда для вновь лишенной голов шеи. Или скорее, – дабы пользоваться нашимипримерами, – всяко необходим был бы изрядно увеличенный моисейский оживший жезл, дабы из среды не [только] живых, но [даже] и – сущих, изъять волхвование ( μαντικήν ), притворяющееся почти таким же, хотя бы злоба и тщилась соперничать и противостоять Богу, советующему доброе ( τα φιλα ), хвастая, будто обладает равной силой. И поэтому волхвы ( οι μάντεις ) наведенным язвам противопоставляют свою собственную силу. Так что, полагаю, слову, защищающему богоугодное [учение] подобает сделать так, чтобы их лица вскипели «струпами», чтобы прорицателям ( θεοπρόπους ) больше не выставлять себя напоказ перед царем лжи.	Οὐ δίκαιον ἂν εἴη τῆς ἀπολογίας ἀπάγειν τὸν διωκόμενον μέχρις ἂν ὁ διὰ τῆς κατηγορίας ταύτην ἀπαιτῶν παρῇ. Κἂν γὰρ μάτην μὲν ἐπιτιθέμενος οὗτος ἐπὶ συνόδου δικαζούσης ἐξελεγχθῇ, μὴ κατασιγασθῇ δέ, τὴν ἐπὶ τῇ ψήφῳ δίκην ἐπενεγκεῖν μὴ δυνηθέντων τῶν δικασάντων, τίς ἂν ἐπισχεῖν δυνηθείη τὸν ἀπολογούμενον λόγος; Δεῖ δὴ πάλιν ἐπιέναι τῇ ὕδρᾳ τὸν Ἡρακλῆν, κεφαλὴν ἢ κεφαλὰς πάλιν φερούσῃ μετὰ τὴν ἐκτομήν, καὶ τοὺς δικαστὰς ἑτοίμους εἶναι τὸ πῦρ ἐπικάειν τῆς δίκης, τῶν κεφαλῶν αὖθις ἐστερημένῃ, τῇ φάρυγγι. Μᾶλλον δ’ ἵν’ ὁ λόγος τῶν ὑποδειγμάτων οἰκείως ἔχῃ, τῶν δεόντων ἂν εἴη δήπουθεν αὐξηθεῖσαν εὖ μάλα τὴν μωσαϊκὴν ῥάβδον ζῶσαν, μὴ ὅτι τῶν ζώντων, ἀλλὰ καὶ τῶν ὄντων ἐκ μέσου θέσθαι τὴν μαντικήν, ὑποκριναμένην ἐφάμιλλα ζῆν, κἂν ἀντιζυγῇ φιλονεικότερον ἡ κακία καὶ ἀντικαθίστηται τῷ τὰ φίλα παραινοῦντι θεῷ, φιλοτιμουμένη τὰ ἴσα κατ’ ἰσχὺν φέρεσθαι. Καὶ διὰ τοῦθ’ οἱ μάντεις ταῖς ἐπιφερομέναις πληγαῖς τὴν παρὰ σφῶν αὐτῶν ἀντεπεξάγουσι δύναμιν. Τὰς φλυκταίνας χρὴ δήπου ταῖς αὐτῶν ὄψεσιν ἐπίτηδες ἀναζέσαι ποιῆσαι τὸν τοῦ θεοφιλοῦς προεστηκότα λόγον, ὡς μηκέτι τοὺς θεοπρόπους ἔχειν ἀκαταισχύντως ἐπιδείκνυσθαι τῷ βασιλεῖ τῆς ἀπάτης.
2. А многие цари из-за страха перед славой людской завистливо ради неё самой поднимают ссору. А “кто кем побеждён, тот тому и раб”. У тех, кто теперь противостоит ясной истине - чтобы им быть и во всём сходными с теми, кто были некогда - есть и некая царица, вместе с которой и от которой все они стали теми, кто воспевает непослушание, избегая, насколько это в их власти, бесславного поражения, не зная, что можно и со славой проиграть, и даже с пользой и прекрасно. Говоря о славном Геракле и воистину великом Моисее, я вывел не себя, чтобы так именоваться, но само слово истины, которое, по изречению жившего во времена Дария и Кира Зороавеля, властвует над всем, и необоримо продолжает держатся вечно, пусть с ним и сражаются.	Но у стремящегося к славе людской и ради нее вновь клеветнически предпринимающего спор — множество царей. «Ибо кто кем побежден, тот тому и раб». А у нынешних противников ясной истины — для почти полного сходства с когда-то бывшими [богоборцами] — есть даже некая собственная царица, вместе с которой и из-за которой все они, радуясь противлению, изо всех сил избегают бесславного поражения, не зная, что бывает и славное, а вернее, полезное и прекрасное поражение. Гераклом же, нечто из себя представлявшим, и поистине великим Моисеем я назвал выше не себя самого, а само истинное Слово, которое, согласно [жившему во времена] Дария и Кира Зоровавелю, над всеми властвуя, все время пребывает необоримым, даже подвергаясь нападению.	Ибо много есть царей для охваченного страстью к славе человеческой и ради нее завистливо возобновляющего спор. «Им же бо кто побежден бывает, сему и работен есть. А у тех, кто ныне противится очевидной истине, дабы почти все у них было подобно прежним, есть и некая особая царица, с которой и ради которой они все, обрадовавшись [представившейся возможности] непокорности, всеми силами избегают бесславия поражения, не понимая, что претерпевать поражение можно и со славой или, лучше сказать, хорошо и с пользой. Гераклом же, которого почитают чем-то [великим], и Моисеем, воистину великим, я не себя здесь предлагал называть, но само истинное слово, которое, согласно [жившему] при Дарии и Кире Зоровавелю, властвуя надо всем, пребывает непреоборимым во веки, хотя против него и враждуют.	Βασιλεῖς δὲ πολλοὶ τῷ πρὸς δόξαν ἀνθρώπων ἐπτοημένῳ καὶ διὰ ταύτην βασκάνως ἐπαναιρουμένῳ τὴν ἔριν. «ᾯ γὰρ ἥττηταί τις, τούτῳ καὶ δεδούλωται». Τοῖς δὲ νῦν ἀντικειμένοις πρὸς σαφῆ τὴν ἀλήθειαν, ἵν’ ἔχοιεν τοῖς πώποτε μικροῦ τὰ πάντα παραπλησίως, ἔστι τις καὶ βασιλὶς ἰδία, μεθ’ ἧς καὶ δι’ ἣν ἄσμενοι τῆς ἀπειθείας ὅλοι γενόμενοι, τὴν ἀδοξίαν τῆς ἥττης φεύγουσι κατὰ κράτος, οὐκ εἰδότες ὡς ἔστι καὶ ἐνδόξως ἡττᾶσθαι, μᾶλλον δὲ λυσιτελῶς καὶ καλῶς. Ἡρακλῆν δὲ τὸν δόξαντά τι καὶ Μωϋσῆν τὸν ὡς ἀληθῶς μέγαν, οὐκ ἐμαυτὸν ἐνταῦθα προῆγμαι καλεῖν, ἀλλ’ αὐτὸν τὸν ἀληθῆ λόγον, ὃς κατὰ τὸν ἐπὶ Δαρείου καὶ Κύρου Ζοροβάβελ πάντων κρατῶν, ἀκαταγώνιστος διατείνει τὸν αἰεὶ χρόνον καὶ πολεμούμενος.
3. Как видно от моих прежних и нынешних речей, что на губах противоборствующих нам вздуваются пузыри, и как всем очевидно, пузыри дурного богословского мнения, выступающего из произносимого этими людьми. Чтобы эти люди стали хорошо видны в хорошем обзоре, я решил, что нужно насколько я смогу, сжато обозначить теперь большую часть дурного богословского мнения. Мы называли нетварной и боготворной Божией благодатью любую Его природную деятельность, неотделимую от вышеиз самой сущности идяй сущности, так что по значению это не то же самое: через вышеиз самой сущности идясть сущности мы понимаем, что Бог существует вышеиз самой сущности идя, а через существование этой деятельности мы постигаем выход Его к существующим вещам и сообразную этому выходу силу; а нас ещё обвиняют, что мы называем двух богов: сущность и деятельность. Сами они, чтобы не претерпеть того же, утверждают, что одна только сущность Божия едина и нетварна: они и боготворную деятельность Духа, которой свойственно безмездно даровать, называют тварной, и говорят, сущность и природная идущая из самой сущности деятельность - одно и то же и неразличимы в Боге. Акиндин хочет похитить самых чистых (неискушённых), и говорит, додумывая, что Сын и Дух Святой — это и есть нетварная деятельность. Так что и не нужно здесь предлагать какой-то краткий разбор о ней. В следующих словах, с помощью Божией, об этом будет сказано пространно.	Итак, можно видеть, как от моих недавних и нынешних слов на губах противников возникают нарывы, то есть злословия, выходящие из их речей. Но я знал, что, для того чтобы все могли легко поймать их с поличным благодаря хорошей обозримости, нужно представить здесь, собрав как можно больше, [их злословия]. Тогда как мы говорим, что боготворящая благодать Бога нетварна, как и всякая природная энергия Его, неотделима от сверхсущей сущности, но по обозначению ей не тождественна (ведь по сверхсущей сущности мы узнаём, что Бог существует сверхсущно, а по энергии уразумеваем Его исхождение к сущему и соответствующую ей силу), они обвиняют нас, что мы говорим о двух богах: один [бог] — сущность, а другой — энергия. Сами же, чтобы не получилось у них того же, говорят, что одно лишь нетварно — сущность Бога. Поэтому и боготворящий дар Духа называют они тварным, а сущность и природную и сущностную (οὐσιώδη) энергию — одним и тем же и не имеющим различия у Бога. Акиндин же, желая окрасть простецов, придумал говорить, что Сын или Святой Дух являются этой нетварной энергией. Следовательно, должно вкратце и об этом рассудить здесь заранее, ибо, Бог даст, подробнее будет сказано в последующих словах.	Итак, можно видеть и по недавним и нынешним моим словам лежащие на устах противников струпья, сиречь происходящие от возглашаемого ими злославные учения. Ибо дабы они легко были распознаваемы всеми по причине своей очевидности, я счел необходимым, собрав, насколько возможно, наиболее важные [их заблуждения], изложить их здесь. Итак, когда мы называем нетварной боготворящую благодать Божию, – а к тому же и всякую Его природную энергию, – нераздельной от сверхсущностной сущности, но не тождественной ей по значению (ибо благодаря сверхсущностной сущности мы познаем, что Бог сверхсущностен, а благодаря энергии разумеваем Его выступление к сущим и сообразную сему силу), они обвиняют [нас] как [якобы] говорящих о двух богах: одном – сущности, и другом – энергии. Сами же они, чтобы избежать того же, говорят, что есть только одно нетварное: сущность Бога. Поэтому и боготворящий дар Духа они называют тварным, а о сущности и природной и сущностной энергии говорят, что применительно к Богу это [означает] одно и то же и не несет в себе различия. Желая же обмануть самых бесхитростных, Акиндин придумал и Сына или Духа называть этой нетварной энергией. Поэтому и здесь надо вкратце предварительно поговорить немного об этом, ибо в последующих словах, Бог даст, будет об этом сказано пространнее.	Ἔνι μὲν οὖν ἀπὸ τῶν ἔναγχός τε καὶ νῦν ἐμῶν λόγων τὰς ἐπικειμένας φλυκταίνας τοῖς χείλεσι τῶν ἀντιτεταγμένων ὁρᾶν, δηλονότι τὰς ἐκ τῶν αὐτοῖς λεγομένων ἐκβαινούσας κακοδοξίας. Ὡς δ’ εὐφώρατοι τοῖς πᾶσι γένοιντο διὰ τὸ εὐσύνοπτον, δεῖν ἔγνων συνελὼν ὡς οἷόν τε τὰς πλείους  ἐνταυθοῖ προθέσθαι. Λεγόντων οὖν ἡμῶν ἄκτιστον τὴν θεοποιὸν χάριν τοῦ θεοῦ, πρὸς δὲ καὶ πᾶσαν φυσικὴν ἐνέργειαν αὐτοῦ, τῆς μὲν ὑπερουσίου ἀχώριστον οὐσίας, τῷ δὲ σημαινομένῳ μὴ ταυτὸν ἐκείνῃ—καὶ γὰρ διὰ μὲν τῆς ὑπερουσίου οὐσίας τὸ ὑπερουσίως εἶναι τὸν θεὸν μανθάνομεν, διὰ δὲ τῆς  ἐνεργείας τὴν ἐπὶ τὰ ὄντα πρόοδον αὐτοῦ νοοῦμεν καὶ τὴν κατὰ ταύτην δύναμιν—ὡς δύο λεγόντων θεοὺς κατηγοροῦσιν, ἕνα τὴν οὐσίαν καὶ ἄλλον τὴν ἐνέργειαν. Αὐτοὶ δέ, ἵνα μὴ τοῦτο πάθωσιν, ἓν εἶναι μόνον ἄκτιστόν φασι, τὴν οὐσίαν τοῦ θεοῦ· διὸ καὶ τὴν θεοποιὸν δωρεὰν τοῦ πνεύματος λέγουσι κτιστήν, τήν τε οὐσίαν καὶ τὴν φυσικὴν καὶ οὐσιώδη ἐνέργειαν ταυτὸν καὶ ἀδιάφορον ἐπὶ θεοῦ. Κλέπτειν δὲ βουλόμενος ὁ Ἀκίνδυνος τοὺς ἀκεραιοτέρους, καὶ τὸν υἱὸν ἢ τὸ πνεῦμα τὸ ἅγιον ἐπενόησε ταύτην εἶναι λέγειν τὴν ἄκτιστον ἐνέργειαν. Οὐκοῦν δεῖ βραχέ’ ἄττα περὶ ταύτης κἀνταῦθα προδιαλαβεῖν· ἐν γὰρ τοῖς ἔπειτα λόγοις, θεοῦ διδόντος, διαρκέστερον εἰρήσεται.
4. Божественный Павел сказал, что знание не принадлежит всем людям, отводя приходящих за идоложертвенным. Сколь эти слова нужны нам, пытающимся, насколько в наших силах, отвести сделавших своим заговором новое нечестие, и дать ответ о деятельностях Божиих, которые выше мира, предстоят миру, и находятся в мире, и принуждённым теми людьми, кто от этих деятельностей отказывается? И для всех тех, кто посвящён в божественное, для всех тех, кто, делая благое, готовы послушно воспринять, благоприемлемо то, что я собираюсь сказать.	Божественный Павел, отводя приходящих [к христианству] от идоложертвенного, сказал, что знание не у всех. В таком случае сколь больше позволено будет говорить это нам, пытающимся, насколько возможно, отвести [от ереси] присоединяющихся к новому нечестию и принуждаемым говорить об энергиях Божиих — поистине надмирных, и домирных, и [пребывающих] в мире — теми, кто отвергает их? Однако для всех, посвященных в божественное, и [для] те[х], которые, правильно поступая, готовы послушно внимать таковым, благоприемлемо то, что я намерен говорить.	Итак, божественный Павел, отводя приступающих [к вере] от идоложертвенного, сказал, что «разум» ( γνώσις ) «не» есть [достояние] «всех». Так что, сколь более позволительно сказать это нам, когда мы пытаемся, насколько хватает сил, соглашающихся с новым злочестием отвести [от него] и дать ответ о воистину премирных и [сущих] прежде мира и в мире энергиях Бога, будучи вынуждаемы отрицающими их? Впрочем, всем посвященным в божественные тайны и тем, которые, творя благое, готовы подставить им послушное [откровению] ухо, любезно то, что я собираюсь сказать.	Παῦλος μὲν οὖν ὁ θεῖος μὴ πάντων εἶναι τὴν γνῶσιν ἔφη, τῶν εἰδωλοθύτων ἀπάγων τοὺς προσιόντας. Πόσῳ τοίνυν μᾶλλον τοῦτ’ ἐξέσται λέγειν ἡμῖν, ἀπάγειν πειρωμένοις ὁπόση δύναμις τοὺς συντιθεμένους τῇ καινῇ δυσσεβείᾳ, καὶ περὶ τῶν ὑπερκοσμίων ὄντως καὶ προκοσμίων καὶ ἐγκοσμίων ἐνεργειῶν τοῦ θεοῦ διδόναι λόγον ὑπὸ τῶν αὐτὰς ἀθετούντων ἀναγκαζομένοις; Πᾶσι δ’ ὅμως τοῖς τὰ θεῖα μεμυημένοις, καὶ ὅσοι τοῖς τοιούτοις εὖ ποιοῦντες ἕτοιμοι πειθήνιον ὑπέχειν οὖς, εὐπρόσδεκτον ὃ μέλλω λέγειν.
5. Бог, как Он существует, если Он поднялся надо всем и отрешён ото всего, то Он - ум, царящий надо всем и повсюду, и всегда пребывающее слово, единение и всяческая причастность, неудержимый, неуловимый, неразделяемый причастностью к чему-либо, несозерцаемый, неосмысляемый, неименуемый и совершенно невыразимый. Но таким образом высящийся надо всем в непроходимых (для человеческого ума) областях, находясь в преизбытке изначально присущей Ему благости, замыслив с самого начала всё столь многочисленное, а именно то, что будет в Нём нуждаться, пока ещё не существующее, каждое из этого предузнал и заведомо ограничил, так как мыслил вне времени. Так что Он мыслил это наперёд до того, как привёл к бытию в нужный к нему (бытию) момент. Он по своему желанию привёл каждую вещь в нужный момент, и дал каждой из них подходящую красоту. Он их держит совокупно, хранит, облагораживает и руководит. Если что-нибудь начнёт шататься, Он исправляет это, приводит в исходное положение, связывает — к самой этой вещи и к другим существующим вещам, каждую в отдельности. Он совершает не только это: но ещё и уклоняет в Свою сторону спасительной упряжью справедливости, чтобы им как можно лучше разместиться, каждую вещь по свойственной ей соразмерности (аналогии).	Бог в том, что (τί ποτε) Он есть по сущности, изъят и отрешен от всего, совершенно превыше всякого ума и всякого слова, единения и всяческой причастности, безотносителен, непостижим, непричастен, незрим, неуразумеваем, безымянен и абсолютно невыразим. Но так всепресущественно в неприступных [высотах] всецело превышеутвержденный, по преизбытку природной благости и от вечности промышляющий обо всех столь низших Его [созданиях], еще даже не существующих, каждое [творение] Он предузнал и предопределил вневременной мыслью. Он заранее заботился тогда, прежде чем привести это к бытию, о нужном для этого сроке и, пожелав, произвел каждое [творение] в срок, дав каждому из них соответствующую красоту. Он [все] удерживает, и спасает, и улучшает, и [всем] руководит: если даже [что-то] где-нибудь и могло бы поколебаться, Он исправляет, приводит в прежнее [состояние] и соединяет каждое из сущего [творение] не только с ним самим и друг с другом, но и с Самим Собой спасительным и неклонимым коромыслом [весов] правосудия, насколько они [создания] могут вместить, каждое в подобающей пропорции.	Бог, чем бы Он ни был по сущности, будучи по отношению ко всему сверх-трансцендентным и абсолютным, несомненно является превышающим всякий ум и всякое слово, любое соединение и причастие, безотносительным, непостижимым, непричаствуемым, невидимым, непомыслимым, безымянным и совершенно неизреченным. Но Тот, Который столь абсолютно сверхъестественно в неприступных [высотах] сверхвоздвигнут, по присущему Ему преизбытку благости присно промышляя и обо всех столь низших Его и еще не сущих [Его творениях], каждое [из них] предузнал и предопределил, вневременно помыслив. Он предварительно помыслил тогда, прежде, нежели привести их в бытие ( εις γένεσιν ) в подобающее для сего время; и, восхотев, произвел каждое в [свое] время, придав каждому из них соответствующую [ему] красоту, поддерживает [их в бытии] и сохраняет, и улучшает, и руководит, исправляя – если как-нибудь поколеблется – и возвращая, и [вновь] соединяя каждое из сущих с самим собой и с другими; и не только это, но и с Собой соединяя спасительным и устойчивым игом праведности, насколько они способны вместить, в соответствии каждое со своими свойствами.	Ὁ θεός, ὅ,τί ποτε κατ’ οὐσίαν ἐστί, πάντων ὑπερεξῃ ρημένος τε καὶ ἀπολελυμένος ὤν, ὑπὲρ πάντα νοῦν ἐστι παντάπασι καὶ πάντα λόγον, ἕνωσίν τε καὶ μέθεξιν παντοίαν, ἄσχετος, ἄληπτος, ἀμέθεκτος, ἀθεώρητος, ἀπερινόητος, ἀνώνυμός τε καὶ ἀνέκφραστος τελέως. Ἀλλ’ ὁ πάντῃ πάντων  οὕτως ὑπερουσίως ἐν ἀβάτοις ὑπερανιδρυμένος, δι’ ἐμφύτου ἀγαθότητος ὑπερβολήν, καὶ τῶν αὐτοῦ τοσούτῳ καταδεεστέρων πάντων ἐξ ἀϊδίου προμηθούμενος καὶ μήπω ὄντων, ἕκαστά τε προέγνω καὶ προώρισεν ἀχρόνως ἐννοήσας. Προὐνόει τότε πρὶν ἢ ταῦτα προαγαγεῖν εἰς γένεσιν αὐτὸς τοῦ  πρὸς ταύτην δέοντος καιροῦ· προήγαγέ τε βουληθεὶς ἕκαστα κατὰ καιρόν, δοὺς ἑκάστῳ τούτων καλλονὴν κατάλληλον. Συνέχει τε καὶ διασώζει καὶ βελτιοῖ καὶ χειραγωγεῖ· κἂν εἴ πῃ σφαλείη, διορθῶν καὶ ἐπανάγων καὶ συνδέων πρὸς ἑαυτό τε καὶ πρὸς ἄλληλα τῶν ὄντων ἕκαστον· οὐ μόνον δέ,  ἀλλὰ καὶ πρὸς ἑαυτὸν σωστικῷ καὶ ἀρρεπεῖ ζυγῷ δικαιοσύνης, ἐφ’ ὅσον αὐτὰ πέφυκε χωρεῖν, κατὰ τὴν οἰκείαν ἕκαστον ἀναλογίαν.